Вон, словно туча саранчи,

Рой опоздавших мчит стрелою,

Меж них Неглинкин. Проскочив

Пред носом лектора, садится

И вид принять ученый тщится,

Но безуспешно. Он попал,

Как Чацкий, с корабля на бал.

Еще в глазах горит отвага,

Угроза в сжатом кулаке,

А уж перо дрожит в руке.

Уж перед ним лежит бумага.

Он чертит сложных формул тьму,

Не понимая, что к чему.

IV

Но скоро чувства в нем остыли,

Он стал рассеянней писать.

Ему дурным примером были

Соседи. Он закрыл тетрадь,

На стуле томно растянулся,

Взглянул на доску, усмехнулся,

На лектора рукой махнул,

Отворотился и вздохнул.

И молвил: «Всех пора на смену.

Науки долго я терпел,

Но и анализ надоел».

Хандру свою обыкновенну

Почуял вновь. Зевнув, он стал

Осматривать знакомый зал.

V

Прекрасный зал (он был построен

Во вкусе русской старины)

Высокой чести удостоен:

Мехмата гордые сыны

За потрясенными столами

Сидят нестройными рядами,

Иные на доску глядят,

Иные весело галдят,

Неглинкин смотрит: вон Гаврила,

Сидит, как идол, недвижим,

А подмастерья перед ним,

Как бы мартышки пред гориллой,

Кишат. От скуки он зевнет

И бицепс щупать им дает.

VI

Вон у окна, смотря направо,

Он видит: грозный, как утес,

Стоит недвижно, величаво

Поросший мохом длинный нос:

Под носа благодатной сенью,

Объяты негою и ленью,

Спят три студента. Ветерок

Из носа веет. Весь урок

Они невинно почивают,

И лектора орлиный взор,

И близ сидящих разговор,

Счастливцев сих не достигают,

А к носу прочно прикреплен

Шершевский — удалой спортсмен.

VII

Такой прекрасный нос имея,

Умом он скромным обладал,

Он не читал Хемингуэя,

Зато «Повольников» читал.

Не люди рядом с ним сидели —

Лежали тяжкие гантели,

Гранаты, ядры . Но спортсмен

Был очень сильно удручен,

Что прыгнул только на полметра.

Ведь год прошел уже сполна,

Как он гантель на рамена

Взял, бросив циркуль геометра,

Чтоб нормы сдать на ГТО,

А все не сдал он ничего!

VIII

Он пред студенческой толпою

Небрежно бросил свысока:

Пройдет два месяца — звездою

На отвороте пиджака

Блеснет значок. Студенты робко,

Но все же спорили. «Коробку

Конфет иль пиво ставлю я!» —

«Что ж, принимаем». — «Ну, моя

Победа будет». И без счету

Он начал заключать пари,

И скоро кружек сотни три

Набралось. Бодро за работу

Нелегкую принялся он

И ездить стал на стадион.

IX

Так год прошел. Но результаты .

О них и говорить смешно,

А обнаглевшие ребята уж пиво требуют давно.

Но нос свой он высоко носит,

Лишь на два дня отсрочки просит

И обвинять во всем готов

Своих ленивых тренеров.

Евгений обратился к Саше:

«Я слышал, ты все нормы сдал,

Мне это Гаврик рассказал.

А может, пиво будет наше?»

«Слабец» — Шершевский отвечал

И длинным носом покачал .

X

«Но почему, — читатель спросит,

— О юных девах слова нет?

Где пол прекрасный? Он приносит

Нам столько радостей и бед!

Так отчего же из поэмы,

Которую с восторгом все мы

Читаем, не глядит на нас

Лукавство темно-карих глаз?»

Сказать по правде, мы робеем

Петь деликатный сей предмет.

Но коль пути иного нет,

Что ж, мы напишем, как умеем.

Но нам кончать приходит срок,

Тем более — звенит звонок.

Песнь третья

Люблю тебя, Петра творенье.

(А. С. Пушкин — А. П. Керн)

I

Как звать ее? Марусей? Анной?

Ба! Таней! — Именем таким

Страницы нашего романа

Не первые мы освятим.

Оно приятно, очень звучно,

И с ним должны быть неразлучны

Печальный нрав и томный вид,

Зелено-желтый цвет ланит,