Словом, в тот вечер я вдруг ощутил, как истосковался по самому простому человеческому общению, и бесконечный монолог Николая доставлял мне истинное наслаждение. Мать тоже была довольна. Отдышавшись после очередного маркинского номера, когда он удивительно точно пародировал своего завлаба, она сказала с укором:

– Вот, Юрка, с тобой каждый день видимся, а я не знала про ваш институт и десятой доли того, что Николай рассказал.

– Сам не знал! – попытался оправдаться я. – В провинции живем. От главных событий оторваны.

– Ваш упрек несправедлив, Ксения Евгеньевна, – поспешил воткнуться Маркин. – Я так себе – балагурю. А Юра настоящую науку двигает. Да еще как!

– Комплиментщик! – сказал я. – Ты даже толком не знаешь, чем я занимаюсь.

– Вот именно! – тут же подхватил Николай. – Собственно, я пришел к тебе по делу. Хочу кое о чем расспросить, а также имею одно ценное предложение. Ксения Евгеньевна, Вы не обидитесь, если я на часок уединюсь с Юрой?

Мать согласилась без особой охоты, и я, честно говоря, тоже.

Николай заметил это и, когда мы перебрались ко мне в комнату, сказал:

– Нет уж, сегодня тебе отвертеться не удастся. Вспомни, ты уже целый год обещаешь рассказать, чем занимаешься. Можно подумать – нарочно тянешь.

Упрек был справедлив, пришлось подчиниться. Но снова залезать в дела не хотелось, да и к тому же я имел предостаточно оснований сомневаться в глубине познаний Николая. Поэтому изложил все коротко, в самых общих чертах – о «плацдарме Ренча», «болотном» и «лесном вариантах», универсальных законах, пригодных для движения по «любой местности».

Я еще раз убедился, что суждение об «умной голове», доставшейся Маркину, вполне справедливо – смысл он уловил налету, что стало ясно по нескольким его замечаниям, брошенным вроде бы между делом.

– Все прекрасно, синьор, – сказал Николай, когда я закончил. – Одно хотелось бы знать: какие статьи по этим исследованиям вами подготовлены?

Несмотря на шутливый тон, в его вопросе чувствовалась серьезность и даже какой-то «волевой напор», весьма меня удививший.

– Мне вменяется в обязанность отвечать или могу уклониться? – Я старался вернуть нашему разговору прежний тон, каким обычно говорил с Маркиным.

– Отвечать! – потребовал Николай. – Уверяю тебя, это не праздное любопытство. Скажи, пожалуйста, ты что-нибудь писал про свои результаты?

– Нет, – ответил я покорно, сбитый с толку деловым тоном Николая, и, словно уже оправдываясь, добавил: – Руки не доходили.

– Вот-вот! – покачал головой Маркин. – У всех вас, молодых гениев, одна и та же история. Расхлябанность, прикрытая ссылками на занятость.

Выслушивать нравоучительные сентенции – не самое любимое мое занятие, тем более от Маркина.

– Ты можешь объяснить, куда гнешь? – спросил я резко.

– За тем и пришел, – миролюбиво ответил Николай.

Он рассказал, что их совет провел довольно солидное исследование того, как складывается карьера молодых специалистов в первые после университета годы. Результаты получились парадоксальные. Выяснилось, что быстрее всех растут – то есть становятся кандидатами наук – те, кто, по единодушному мнению коллег, руководства, преподавателей университета, не блистал талантом, но был старателен и трудолюбив, В том, что оценка их способностей не была ошибочной, убеждали представленные ими работы. Как правило, они были основательными – «крепко фундированными», как принято у нас говорить, но без ярких блесток, неожиданных идей – словом, лишенными именно того, что и составляет суть настоящей большой науки.

Те же, кто почитался людьми перспективными и кто на самом деле «выдавал серьезную продукцию», тянули с защитой лет по десять и в результате нередко оказывались в подчинении у ровесников, отнюдь не «поцелованных богом». Ситуация получалась нелепая, явно снижающая «мозговой потенциал» института.

– И вот возникла идея, – сказал Маркин, – создать условия, чтобы именно ваш брат шел в гору, как и должно быть, раньше других. Как ты на это смотришь?

– Что ж, в принципе – мудро.

– Ну а если этот принцип проэкстраполировать на тебе? Тебе что-нибудь мешает?

– Только одно – хочется побыстрее двигаться дальше.

– Ага. Искать истину, не снисходя до сообщения нам, грешным, того, что уже добыто.

– Ну, в общем, так.

– А тебе, скажем, не приходила в голову простая мысль, что пока ты рвешься дальше сквозь свои буреломы, кто-нибудь другой возьмет и вполне самостоятельно изобретет твой «болотный вариант», даже не позаботясь о придании ему такого красивого имени. Назовет его просто: некоторые возможности математического моделирования отдельных социальных процессов. Как тебе это понравится?

Мне трудно описать, что я испытал от этих слов Николая. Во мне проснулся какой-то древний инстинкт. Его нельзя назвать инстинктом собственника, – тут было нечто большее. Наверное, тот мощный побуждающий толчок, который заставляет птицу любым путем защищать детеныша – более дорогого для нее, чем собственная жизнь.