Сперва в ход шли только пешие, затем белобрысый стал стопорить и велосипедистов. Все без пользы. Наконец на площадь выехал мотоцикл с коляской.

– Колька! – закричал наш благодетель. – Колька! Стой!

Мотоциклист остановился. Белобрысый быстро изложил ему суть дела. Сухонький, востроглазый водитель уловил все сходу. Не вставая с седла, осмотрел джемпер и сообщил, что покупает его. почему гибнет рассада огурцов

– Только деньги дома, – перекрывая рев своего агрегата, крикнул он. – Прыгай один в коляску – до дома доскочим.

– А далеко? – спросил старпом.

– Да нет, ерунда. Триста метров.

Герка сел в коляску и мотоциклист умчался.

Минут через десять появился Герка – уже без джемпера. Он шел, словно летел – веселый, бесшабашный, счастливый. Так разлетелся, что даже мимо нас проскочил. Старпом ему крикнул:

– Эй, машина, работай назад по-малому.

– Топаем, расхлебаи! – взвизгнул Герка. – Мани в кармане. Теперь в кабак, мать вашу этак и так.

– Поэт! – одобрил Халин.

– Я вам помог, ребята, – застенчиво сказал Белобрысый. – Может, сто грамм нальете.

– Пошли, пошли, – Герка ткнул в бок Белобрысого.

Швейцар посмотрел на нашу компанию подозрительно:

– Припозднились, морячки. Закрываем скоро заведение.

Герка сунул ему в руку металлический рубль:

– Держи, папаша, монета ваша.

Швейцар смягчился.

– Ладно уж, – сказал он. – Только чтоб не бузить.

– Папаша! – завопил Герка. – Что мы, в Лондоне не бывали?

Мы поднялись по деревянной лестнице на второй этаж. Это был единственный в городе хорошо знакомый мне ресторан. В те счастливые зимние дни мы не раз здесь обедали. Впрочем, и его узнать было трудно: из коричневого зал перекрасили в розовый, а место колченогой мебели теперь занимали стандартные столы и стулья из металлических трубок. Словом, этот зал тоже не вызвал во мне волны воспоминаний. Да и настроение компании мало тому способствовало.

Старпом сразу умотал договариваться с официантками. А мы расселись за столом.

Халин скоро появился, таща поднос, уставленный тарелками с хлебом и баночками горчицы. Несколько раз он изображал, будто спотыкается и падает, производя при этом немыслимые манипуляции с подносом.

– Леди энд джентльмены! – сообщил старпом. – Два пузыря и три салата из огурцов – наши!

– Во жизнь! – отозвался Герка. – Вино и фрукты!

Старпом снова исчез, но очень быстро вернулся, ведя под руку официантку, которая несла заказ.

– Томочка! Огурчик с пупырышками! – стрекотал Халин, пока официантка расставляла бутылки и салаты. – Я пьян, хотя еще водка не почата. Глаза ваши душу зажгли.

Старпом попытался обнять официантку, но та кокетливо отстранилась и погрозила толстеньким пальчиком.

– Я на службе, капитан!

Халин состроил скорбную мину.

– Терплю! Терплю до боя склянок! – и уселся за стол, сняв, наконец, свою великолепную фуражку.

Белобрысый выпил лафитник, заел хлебом с горчицей, поблагодарил и удалился.

Пир продолжался. Старпом выписывал кренделя. Он вдруг срывался с места и начинал помогать Томочке таскать посуду на мойку.

– Дама сердца трудится, а я сижу словно барин.

Потом Халин взял за руки пожилую официантку и произнес патетически:

– Мать, дорогая, вы самая лучшая женщина в мире, а мир я повидал немало, – и смачно чмокнул ее в щеку. – По-сыновьи, – пояснил он, увидев, что старуха сердится.

Герка то и дело заливался хохотом: «Во дает, расхлебай!» Между тем мы допили вторую поллитровку. Ресторан закрывался, почти все посетители ушли. Но когда выяснилось, что после пира у нас осталось полтора рубля, Толя через «пупырчатый огурчик» Томочку добыл еще сто граммов. И мы их тоже выпили, разделив на троих. В общем, доза получилась порядочная, но меня почти совсем не взяло. Герка дошел до того состояния, которое раньше именовали «вполпьяна», зато старпом, только принял последние капли, сразу отключился.