Все же перед закатом, когда караван приткнулся к берегу у какого-то большого села, я был полностью готов к уроку и мысленно разучивал новую для себя роль наставника.

Только мы пришвартовались, как у борта появились Ваня и Василий и пригласили меня на ужин. Жена Макара решила вдруг блеснуть кулинарным искусством и приготовила на скромном камбузе «мошки» удивительное блюдо (какое именно, друзьям сообщать она запретила), которое, по глубокому убеждению Пелагеи, я должен попробовать и оценить. Отказаться было невозможно, я и так, вопреки обещанию, бывал у Зыкиных редко, а не прийти в этот раз значило нанести Пелагее жестокую обиду. Я сказал, что приду, только ненадолго, потом буду занят.

– А разве сегодня гулять не пойдем? – удивился Василий.

Совместные прогулки втроем по новым местам вошли к тому времени в традицию и очень радовали моих друзей. Потому, когда я сообщил, что собираюсь сегодня и впредь консультировать Герку, они очень огорчились. Впрочем, Ваня предложил компромиссное решение:

– Может, ты завтра начнешь? Я с парохода деревянную церковку разглядел. Вроде той, что тебе особенно понравилась. Вон за мысом. Можно бы сходить.

А Василий обошелся без дипломатических ухищрений.

– Нужна Герке математика как корове седло. Из-за какого-то забулдыги такая компания рушится!

Я осудил Василия за столь нелестный отзыв о товарище по плаванию. Все, мол, небезгрешны. Говоря это, я имел в виду себя, но Ваня воспринял мою реплику как намек на собственный несвоевременный брык в ресторане «Север», и огорчился. Мне пришлось дать разъяснения. Однако настроение друзей не сильно поднялось, они явно ревновали меня к нашему механику.

Герку я предупредил, что буду у Макара, и попросил через час за мной зайти.

– Железно! – сказал он. – Сейчас порубаю, сбегаю за бутылкой – и засядем.

Минут через сорок, сидя за столом в небольшом салоне «мошки» и наслаждаясь пельменями, которые Пелагея изготовила действительно мастерски, я увидел через иллюминатор, как удаляются от берега Герка и старпом. Меня покоробило, что идут они вместе. Но потом я подумал: что ж особенного, дойдут до магазина, и Герка вернется, а Халин – как захочет. Однако ни через час, ни через полтора Герка на «мошке» не появился. Я пошел на свой «омик». Там его тоже не было. Спросил повариху, не видела ли она Герку. Та только руками всплеснула:

– Да ты что? Когда же он так быстро вертался?

– Сегодня вроде должен был, – сказал я уже неуверенно.

– И не жди!

Макар знаками зазывал меня обратно к себе – подоспела новая порция пельменей. Пелагея сияла. И кулинарный успех, и несколько ходульная беседа о поэзии, которую я старательно поддерживал, чтобы отблагодарить хозяйку за доставленные мне вкусовые ощущения, очень обрадовали ее. Тем временем стало ясно, что Герку ждать бесполезно. И мы все впятером отправились смотреть деревянную церковь. Час был поздний, но мы давно вплыли в белые ночи. И северный край под незакатным солнцем казался еще прекраснее, чем днем.

Церковка оказалась стройной пятиглавкой. Каждый осиновый лемех ее кровли отсвечивал серебром, и под ночным солнцем луковки на тонких шеях столбиков с их незатейливой и в то же время строгой красотой совсем не производили впечатления величия, как купола огромных городских храмов, а казались своими, домашними. Бревна, нагретые за день, были теплыми, будто живые, и прикосновение к их шершавой поверхности, хранившей следы топора, который тесал их сто или даже полтораста лет назад, доставляло необычайное наслаждение. И такая от всего этого рождалась общность – и с моими спутниками, и с этой впервые виденной землей, которая для всех нас – родина, что кажется только ради того, чтобы испытать это чувство, стоило плыть по речкам многие сотни километров…