— В том-то и дело, что наоборот! — возражает де Мере. — Не ему отказали, а он отказался. Я пас…

Страусовые перья озадаченно вздрагивают. Отказаться от лучшей партии в королевстве, которой к тому же так страстно и долго добивался? Что за странная выходка!

— Влияние Паскаля, — поясняет четвертый партнер, на красивом лице которого раз и навсегда застыла брезгливая скука. — В последнее время сей новоявленный гений ударился в янсенизм, и Роанне, который только что не молится на Паскаля, последовал его примеру. В конце концов оба — один вслед за другим — покинули Париж и поселились в Пор-Рояле. А младшая мадемуазель Паскаль — так та и вовсе постриглась в монахини!

Маркиза потрясена. Однако это уж слишком! Ее искренняя симпатия к Пор-Роялю ни для кого не секрет. Но переехать в обитель?! Да еще в долину Шеврез с ее змеиными болотами и нездоровыми испарениями… Бррр! Это мрачное место способно превратить в мистика даже самого заядлого весельчака…

А четвертый игрок все брюзжит! Он всегда говорил Роанне, что дружба с этим одержимым геометром его до добра не доведет. Великий ученый. Изобрел арифметическую машину. А для чего, спрашивается? Разве может она сделать хоть кого-нибудь бессмертным?

— Узнаю де Барро, — язвит Миттон. — Вечно бранит тех, кто что-то делает, в надежде оправдать собственное безделье.

— Вы и вправду несправедливы, де Барро, — говорит Севинье. — Можно одобрять или не одобрять поступок Паскаля, но не следует забывать, что он наш новый Архимед. О его машине трубит вся Европа. Возможности получить ее добиваются даже монархи. Говорят, шведская королева Христина хлопотала о нейчерез аббата Бурдело, и Паскаль, разумеется, не отказал.

— А все-таки он человек не светский, — упорствует де Барро, — и этим сказано все… У вас снова ремиз, маркиза.

— Не так уж он безнадежен, — снисходительно заступается де Мере. — Он был куда неотесанней, когда мы — я и Миттон — увидели его впервые.

— Так вы с ним знакомы? — живо интересуется маркиза. — Признаться, не ожидала.

— Я тоже, — тонко улыбается де Мере.

— И что ж, каков он?

— Средних лет, простое темное платье, белый воротник… Грубые черные башмаки с квадратными пряжками. Мило, не правда ли? При всем при том ни капли светского такта. То и дело невпопад вмешивался в разговор. Поминутно доставал из кармана длинные полоски бумаги и что-то записывал. И всякий раз сворачивал на свою любезную математику.

Все четверо сдержанно смеются.

— Вполне простительно. — Маркиза насмешливо закусывает губку. — Ведь он математик.

Де Мере комически заводит глаза под потолок.

— Увы, мадам, это самый большой его недостаток! Впрочем, я уж говорил, что он не безнадежен. Несколько дней в хорошем обществе заметно его усовершенствовали. Он прекратил говорить о математике и, право же, стал довольно занятным.

— Настолько занятным, что вы добровольно взяли на себя обязанности его ментора, — подкалывает Миттон.

Де Мере с достоинством выпячивает розовопенную кружевную грудь, отчего и впрямь становится похожим на индюка.

— Никогда не отказываю в советах тем, кто их ищет. И смею надеяться, Паскалю они на пользу. Конечно, всех тонкостей не передашь… Не сомневаюсь, однако, что чужой ум усвоить можно — был бы только искусный учитель! Да вот вам доказательство: теперь мой подопечный уже не так уверен в превосходстве своей математики. Мои наставления склонили его к занятиям философией. Я убедил его, что длинные математические рассуждения мешают ему обрести познания иного, более высокого сорта. Притом такие, которые не обманывают.

— Вы полагаете, математика обманывает? — любопытствует маркиза, поглядывая на де Мере поверх карточного веера.

— Несомненно, мадам. Я ведь и сам не прочь побаловаться ею — само собой, в свободное время — и хорошо знаю, что житейский опыт иной раз куда надежнее. За примером недалеко ходить. Во время нашей совместной поездки я предложил Паскалю две задачи, связанные с азартными играми. И можете себе представить, мое решение оказалось точнее.

— Браво, де Мере! — Маркиза так заинтересована, что забывает выложить карту. — Вы непременно должны рассказать про ваши задачи.

Тот изящно склоняет голову в золотисто-рыжемпарике.